Нарратологическая картография

Екатерина Ю. Сокрута (Москва, Россия)

Нарратологическая картография

Аннотация. В статье рассматривается процесс стремительного расширения нарративных дисциплин и развития национальных нарратологий. По некоторым классификациям, только в англо-американской традиции насчитывается около двадцати пяти различных областей. Такое многообразие затрудняет унификацию терминов и, следовательно, перевод научных нарратологических текстов, статей и монографий с одного языка на другой. Предлагается идея создания международного сравнительного словаря (тезауруса) нарративных терминов и понятий в основных европейских языках с их краткой характеристикой.

Ключевые слова: сравнительная нарратология, тезаурус, история терминов.

В нашей статье предложена идея создания международного компаративного краткого словаря, включающего самые распространенные нарратологические термины и понятия в разных языках. Отправная точка данного рассуждения такова: следует признать, что нарратология на современном этапе развития представляет собой не единое научное направление, но разнообразный комплекс дисциплин, количество и содержание которых варьируется как в границах избираемых подходов, так и национальных традиций, в которых эти подходы практикуются. Мы представляем, что существуют французская нарратология, немецкая нарратология, русская нарратология и т. д. Можно также вспомнить о более чем двадцати пяти различных нарратологиях в англо-американской традиции, идентифицированных А. Нюннингом некоторое время назад.

Но что мы имеем в виду, когда говорим о существовании целого ряда нарратологических языков? Означает ли это, что представители разных школ и традиций не всегда могут понять друг друга? Чтобы ответить на этот вопрос, следует обратиться к самым актуальным темам нарратологии. Принято считать, что уточнение понятий и определение теоретических границ непосредственно связаны с нарратологическим анализом. Однако существуют многочисленные различия в наших способах понимания даже базовых нарратологических категорий, хотя кажется, что они описываются одними и теми же словами.

Возьмем простой пример: слово характер в русском языке, безусловно, созвучно и отчасти синонимично английскому character в словосочетании narrative character – но только отчасти. В русском языке характер имеет отношение, прежде всего, к внутренней природе, нравственным привычкам человека, а не к действующему в рассказе лицу. Русский характер отличается от английского character и еще сильнее – от французского personage, хоть и заимствует слово. Таков элементарный пример многих уточнений и сложностей, с которыми сталкивается переводчик, имеющий дело с использованием нарратологической терминологии.

В качестве более сложного примера обратимся к фундаментальной нарратологической категории события, которая снабжена впечатляющим количеством определений. Вот толкование Питера Хюна, взятое из его статьи для Handbook of Narratology:

«Термин «событие» относится к изменению состояния как к одной из основополагающих черт нарратива. Мы можем различить событие I, общий тип события, который не имеет особых требований, и событие II, тип события, которое удовлетворяет определенным дополнительным условиям. Событие типа I – это любое изменение состояния, явно или неявно представленное в тексте. Изменение состояния квалифицируется как событие типа II, если оно аккредитовано – в интерпретативном, зависящем от контекста решении – с определенными характеристиками, такими как актуальность, неожиданность и необычность». (Hühn 2014 [2009]: 159).

В этом определении ощутимо влияние толкования В. Шмидом концепции события в «Структуре художественного текста» Ю. Лотмана (1977 [1970]). Таким образом, предлагаемое определение категории события приходит к англоязычному читателю через Германию из России.

Дж. Принс характеризует событие в совершенно иных терминах. По его мнению, событие – это «изменение состояния, манифестируемое в дискурсе в процессе сообщения о каком-либо действии или происшествии. Событием может быть действие или акт (в случае, если изменение спровоцировано агенсом: «Мэри открыла окно») или происшествие (в случае, если изменение не вызвано агенсом, а просто случилось: «начался дождь»).   (Prince 2003 [1989]: 28).

Более привычным для русской нарратологии оказывается определение М. Бахтина, который связывает событие с бытием, превращая его со-бытие   или со-предельность, сосуществование. Для Бахтина бытие является изначальным предшествующим всему «уникальным и единственным событием». Однако ничто в мире не может существовать как «вещь в себе», поскольку всё находится в постоянном взаимодействии. Человек совершает поступок, и это приводит к совместному существованию (со-бытию) в его жизни и взаимодействию с миром. Человечество всегда пребывает в состоянии диалога – не только посредством слов, но посредством своих действий при столкновении с различными событиями. Само мироздание взаимодействует с человеческой историей в форме диалога. Вот почему диалогизм так важен – и для философии Бахтина и для его литературной теории.

Собственно бахтинские основания понимания события необходимо учитывать при переводе и дальнейшим использовании термина Бахтина в международных нарратологических исследованиях – как в случае перевода французских, немецких или английских терминов на русский язык. Поскольку это ни в коем случае не единичный пример. Таким образом, это приводит нас к следующему вопросу: можем ли мы найти или создать удобный ресурс для анализа возникающих трудностей и ложных трактовок, возникающих в процессе перевода нарратологических терминов и понятий с одного языка на другой?

Ярким примером синтетического подхода к изучению и развитию современной нарратологии является международный справочник «Handbook of Narratology», представляющий собой сборник статей, в которых предлагаются не только определения, но фундаментальные концепции и теории связанные с базовыми нарратологическими категориями. Онлайн-версия справочника, дает читателям возможность комментировать все статьи, предлагать дополнения или исправления, а также предлагать редколлегии новые материалы, поддерживая, таким образом, интернациональную дискуссию.

Наше предложение заключается в идее создания небольшого тезауруса с краткими определениями терминов на трех (или более) языках, с учетом особенностей, свойственных каждой национальной традиции. Для вовлечения участников проект требует создания интерактивной многопользовательской платформы с динамической структурой, в которой зарегистрированные пользователи смогут обмениваться комментариями и оставлять сообщения.

Прекрасный пример избираемого подхода – Dictionary of Unnatural Narratology, составленный и отредактированный Яном Альбером, Хенриком Нильсеном, Брайаном Ричардсоном и Стефаном Иверсеном. Этот словарь дает определения только на английском не использует сравнительную парадигму, поскольку это не входит в его изначальную исследовательскую задачу. Цель словаря – предоставить набор критериев для определения и анализа «неестественных нарративов», определяемых как «нарративы, которые покидают пределы реализма или нарушают границы, им обусловленные».

Можно сказать, что цель предлагаемого проекта – создание международного словаря сравнительного определения и анализа нарратологических терминов. Его основная задача состоит в том, чтобы обеспечить всестороннее понимание основных понятий и категорий в компаративной перспективе, дополняющей существующие трактовки. Кроме того, такой словарь позволил бы создать своего рода многоязычную «нарратологическую карту», которая способна отразить взаимодействие и взаимное русской, французской, немецкой и англо-американской нарратологий.

М. Флудерник уже предлагала нечто подобное, говоря о возможности картографировать историю нарратологии, основанную на эволюции различных языковых парадигм: «Один из способов составить карту истории нарратологии – это увидеть, как она воспринимала одну за другой лингвистические парадигмы, появляющиеся в двадцатом веке: структуралистскую (классическая нарратология); генеративную лингвистику (грамматика текста); семантику и прагматику (теория речевых актов, вежливых форм и т.д.); лингвистику текста (анализ разговора и анализ критического дискурса); а теперь и когнитивную лингвистику (когнитивная нарратология)» (Fludernik 2005: 48).

Основной идеей предлагаемого проекта является создание карты современной нарратологии путем выявления взаимных влияний и общих корней в различных национальных традициях, а также базовых научных предпосылок и принципов, лежащих в основе этих традиций. Такой проект представляет значительный интерес не только для нарратологии, но и для развития научного диалога и межкультурных связей.

Чтобы продемонстрировать избранный принцип в действии, достаточно обратиться к истории тех терминов, которые возникают во французской среде под влиянием русских научных направлений: так, как известно, серьезное влияние на развитие многих французских нарратологических концептов оказали работы формалистов: Шкловского, Эйхенбаума, Проппа, лингвистов – в частности, В.Виноградова, представителей философски ориентированного филологического знания – в частности, М.Бахтина.

При ближайшем рассмотрении оказывается, что даже базовые термины трактуются совершенно по-разному.

Приведем два коротких примера. А. Греймас разработал так называемую актантную модель, которая лежит в основе структуры всех нарративов. Согласно этой теории, актант – это не персонаж в традиционном смысле этого слова, но «тот, кто совершает действие или подвержен действию вне зависимости от всех других условий» (Greimas and Courtés 1979: 3). Эта концепция была сформулирована Греймасом частично благодря синтаксической теории Теснера, но также под влиянием работы В. Проппа «Морфология волшебной сказки» (1968 [1928]), в которой персонажи сгруппированы по «сферам воздействия» (антогонист, даритель, помощник, царевна и т. д.). Исследования Проппа вдохновили не только Греймаса, но и многих других ученых.

Однако Греймас, восприняв идеи Проппа о «сферах действия» дополняет их анализом мифа о царе Эдипе, сделанном Леви-Стросом. На пересечении этих идей лежит понятие «мифемы», выведенное Леви-Строссом из «функций» Проппа: «акт персонажа, определяемый с точки зрения его значения для хода действия» (Propp 1968 [1928]): 21). Однако в русской традиции эти понятия не следуют друг из друга, равно как и не являются взаимодополняющими.

Фактически, Греймас принимет утверждение Проппа о том, что существует общая схема для всех нарративов, но помещает эту схему в другую теоретическую систему, основанную на концепции структуры. Пропп сравнивает фабулы нескольких сотен сказок и создает общую морфологическую модель нарратива. Греймас исходит из идеи, что литература структурирована как язык и что она вся может быть основана на универсальной лингвистической модели.

Одним из самых значимых элементов его теории оказывается для него «актант» – понятие, которое Греймас предлагает, объединяя в нем пропповские «действующее лицо» и «функции действующего лица». При этом он разграничивает актанта и актора, в то время как в русской традиции наряду с ними используется понятие «персонаж» (Greimas and Courtés 1979: 7–8), в котором разграничиваемые функции снова смешиваются, что приводит к утрате или принципиальному несовпадению персонажа и актора, нарратора, актанта и актора.

Актор определяется как «место сближения и взаимодействия двух синтаксических и семантических компонентов» и заменяет французский термин «персонаж» (Greimas and Courtés 1979: 7–8). Русская традиция, как мы знаем, склоняется к термину «герой» или «персонаж», что приводит к потенциальной путанице и размыванию различий.

Такого рода сложности обуславливают необходимость создания предлагаемого словаря, способного прояснить многочисленные моменты такого рода и способствовать нарратологам в их исследованиях. Кроме того, словарный интернет-ресурс мог бы оказать большую помощь переводчикам, которые, если их не предупреждены о различных значениях и определениях нарратологических терминов и понятий в языках и научных школах, рискуют распространять понятия, искаженные в результате неверного перевода.

Создание интерактивного компаративного словаря, составленного на базе живой коммуникации, обеспечит возможности развития международной нарратологии и исследовательской коммуникации.

 

ЛИТЕРАТУРА

Alber, J., Nielsen H.S., Richardson B., Iversen S. (eds.).

Dictionary of Unnatural Narratology. http://projects.au.dk/en/narrativeresearchlab/unnaturalnarratology/dictionaryofunnaturalnarratology/ (доступ 15.06.2018)

Fludernik, M.

2005 — “Histories of Narrative Theory (II): From Structuralism to the Present.” In A Companion to Narrative Theory. Ed. James Phelan and Peter J. Rabinowitz. Malden, MA: Blackwell Publishing Ltd., pp. 36–59.

Greimas, A. J., Courtés, J.

1979 — Sémiotique. Dictionnaire raisonné de la théorie du langage. Paris: Hachette, 1979.

Hühn, P.

2009 — “Event and Eventfulness.” In Handbook of Narratology, 2nd edition. Ed. Peter Hühn, Jan Christoph Meister, John Pier and Wolf Schmid. Berlin/Boston: Walter De Gruyter, 2009, pp. 159–78. Also available online in the living handbook of narratology at: http://www.lhn.uni-hamburg.de/article/event-and-eventfulness

Лотман, Ю.

1977 [1970] — Структура художественного текста, 1977 [1970].

Prince, G.

2003 [1989] — Dictionary of Narratology, revised edition. Lincoln/London: University of Nebraska Press, 2003 [1989].

Пропп, В.

1968 [1928] — Морфология волшебной сказки, 1968 [1928].

Екатерина Юрьевна Сокрута

Кандидат филологических наук (2012), докторант Института мировой литературы им. А. М. Горького Российской академии наук (РАН), научный сотрудник Российского государственного гуманитарного университета (Москва, Россия), редактор-переводчик журнала “Новый филологический вестник», ответственный секретарь международного электронного журнала «Нарраториум», автор статей по теории литературы, нарратологии, проблемам изучения метанарративных моделей русского и европейского романа.